"… Повелением государя царя и великого князя Феодора Ивановича … слита пушка большая, такова в Руси и в иных землях не бывала, а имя ей "Царь"".
"Пискаревский летописец"

Самое большое, самое известное и, пожалуй, наиболее загадочное из всех старинных русских орудий - это знаменитая Царь–Пушка, известная также как "Дробовик Российский", отлитая в 1586 году на Московском Пушечном Дворе известным мастером Андреем Чоховым (Чеховым). Размеры орудия впечатляют: вес ствола - 2400 пудов (39,3 тонны), длина ствола - 5,34 метра, калибр - 890 миллиметров. На стволе рельефное изображение всадника в царской шапке со скипетром в правой руке, а чуть выше надпись: "Божией милостию, Царь и Великий Князь Федор Иванович, Государь и Самодержец всея Великия Россия".

Царь-Пушка, это чудо военной средневековой техники, всегда вызывала и сейчас вызывает много споров и самых разных предположений среди историков, инженеров и просто любознательных людей. До недавнего времени было принято считать ее бутафорским орудием, изготовленным для того, чтобы своим видом пугать татарских послов и прочих иноземцев, прибывающих ко двору Московского Государя. Нужно признать, что на нынешнем чугунном лафете пушка смотрится довольно нелепо.
Сегодня возобладала другая теория, согласно которой Царь–Пушка признается уже настоящим боевым орудием, однако утверждается, что орудие это никогда не использовалось по прямому назначению, и даже вообще ни разу не стреляло, а просто 400 с лишним лет пролежало на Красной Площади, вызывая удивление своими размерами у заезжих иностранцев. Такое утверждение обычно объясняют отсутствием в письменных источниках документальных свидетельств о боевом применении Царь–Пушки, невозможностью транспортировать ее куда бы то ни было из-за огромного веса, и тем, что с того места где она постоянно находилась стрелять ей было "не в кого". Попробуем во всем этом разобраться.

  То, что Царь–Пушка стреляла хотя бы один раз, не вызывает сомнений, поскольку любое вновь изготовленное орудие в Московском Государстве обязательно проходило испытательные стрельбы. При этом, согласно обычаю, первый выстрел должен был произвести сам мастер, отливший пушку, отвечая таким образом жизнью за свою работу. Если в стволе орудия имелись дефекты - трещины, пустоты или инородные вкрапления, такое испытание могло кончиться трагически. Известно, что в царствование Ивана Грозного от разрыва ствола при пробной стрельбе погиб известный пушечный мастер Николай Немчин.

Сегодня орудие Чохова покоится на чугунном декоративном лафете, отлитом в Петербурге на заводе Берда в 1835 году, в царствование императора Николая I - к этому времени Царь–Пушка уже окончательно превратилась в музейный экспонат. Судя по всему, в своей боевой юности она вообще не имела лафета, а устанавливалась в большой яме, вырытой в земле. Переднему скату этого окопа, куда ложился ствол орудия, придавался необходимый угол возвышения, а тыльная часть орудия упиралась в грунт. В пользу данной версии говорит гладкая, лишенная "винограда" тыльная часть пушки, отсутствие цапф, а также четыре пары литых скоб на боках ствола, при помощи которых огромное орудие на веревках опускалось в яму и вынималось обратно.

Шведский инженер-фортификатор Эрик Пальмквист, побывавший в России в 1673 – 1674 годах в составе шведского посольства, и собиравший по заданию своего короля сведения о русских вооруженных силах и крепостях (то есть, фактически, шпион), составил весьма любопытный альбом рисунков, чертежей, и комментариев к ним, известный впоследствии как "Заметки о России". На одном из чертежей, сделанном весьма профессионально и точно, изображена большая заряженная картечью мортира, по своим пропорциям очень похожая на Царь-Пушку Чохова. Орудие установлено в земляном окопе, имеющем в плане форму треугольника, с углом возвышения около 45 градусов. В комментариях к данному чертежу говорится о больших металлических мортирах калибром до двух локтей, имеющихся на вооружении у московитов, и что пушки эти могут стрелять огромными снарядами, брандскугелями или крупной картечью, которая помещается в окованный железом бочонок. Сообщается также, что подобная мортира способна за раз выстреливать до четырех мер камней на несколько сотен шагов.

Эта информация подтверждается воспоминаниями других иностранцев, посетивших русскую столицу в XVI - XVII веках. Они тоже утверждают, что видели в Москве среди прочих орудий несколько мортир необычайной величины.
Сколько же было в Москве орудий, подобных Царь-Пушке Чохова, в конце XVII века? Точно ответить на этот вопрос трудно. Сохранились достаточно достоверные описания еще трех больших бронзовых мортир. Во-первых, это уже упомянутая нами в предыдущей главе пушка "Павлин" Дебосиса 1488 года изготовления, весом в 1000 пудов. Была еще огромная "Кашпирова Пушка" весом в 1200 пудов, отлитая в 1555 году Кашпиром Ганусовым (учителем Андрея Чохова), и другая мортира в 1020 пудов, тоже с именем "Павлин", слитая мастером Степаном Петровым в 1556 году (чтобы отличать от "Павлина" Дебосиса, ее часто называли "Степановой пушкой").

Очень важный вопрос: была ли реальная потребность в таких огромных орудиях, стоило ли тратить на них тысячи пудов дорогостоящей меди, если из этого металла можно было изготовить десятки небольших и более скорострельных пищалей? У военных существует такой термин – "многослойный артиллерийский огонь". Это когда орудия разного калибра и с разных дистанций накрывают одну и ту же площадь поражения. Подобные орудия ставились за крепостными стенами и дополняли собой малокалиберную крепостную артиллерию, прикрывая то или другое важное направление или узел обороны, к которому надо было надежно перекрыть вражеский подступ.

Согласно старинным казенным росписям, Царь-Пушка и "Павлин" Степана Петрова прикрывали Спасские (Водяные) ворота Китай-Города и наплавной мост через Москву-реку, существовавший в этом месте еще со времен Ивана Калиты. При отсутствии внешней угрозы они мирно лежали на деревянных подкладках на Красной Площади около Лобного Места, а в случае войны вкапывались в землю на склоне за собором Василия Блаженного – это место сегодня называется Васильевским Спуском. Кашпирова Пушка лежала у Земского Приказа, на месте нынешнего Исторического Музея, и в случае надобности защищала Воскресенские (Иверские) ворота и Воскресенский мост через Неглинную. Поскольку все указанные орудия считались "дробовиками", расположение их за стенами города вполне логично: главной угрозой для Москвы в XVI веке были крымские татары. Стрелять по татарской коннице ядрами было неэффективно, зато картечь из большой мортиры накрывала огромную площадь сплошным поражением.

Но были ли такие орудия только крепостной артиллерией? Пальмквист в своих "заметках" сообщает, что большие мортиры из-за огромного их веса могли перемещаться к месту боевых действий только по воде. В этом он ошибался. Известно, что в осаде Полоцка войсками Ивана Грозного зимой 1563 года принимали участие четыре огромные мортиры, в числе которых были "Кашпирова Пушка", "Степанова Пушка" и "Павлин" Дебосиса - самые большие на тот момент орудия Москвы. Вместе с дальнобойными осадными пищалями "Медведь" и "Орел" они составляли отдельное воинское подразделение "большой государев наряд". Руководил им талантливый русский военный инженер дьяк Иван Григорьевич Выродков. Во многом благодаря его опыту и смекалке громадные пушки весом от 16 до 20 тонн каждая были доставлены к Полоцку за 550 верст через заснеженные леса и болота. Только при помощи "большого наряда" такая сильная каменная крепость была взята русской армией всего лишь за две недели. По описаниям очевидцев, действие московских орудий было устрашающим, казалось, что небо и земля обрушились на город.
"…от многого пушечного и пищального стреляния земле дрогати и в царевых и великого князя полках, бе бо ядра у болших пушек по двадцати пуд, а у иных пушек не многим того легче".

Достаточно представить себе силу отдачи упертой в землю огромной мортиры, стреляющей двадцатипудовым ядром, чтобы понять, что фраза о "содрагании земли" вовсе не художественное преувеличение – земля действительно дрожала от залпов московских пушек.
К сожалению, из всей батареи гигантских мортир, которой располагали московские государи, до нашего времени сохранилась только одна – самая новая из них и самая большая – пушка Чохова. Все остальные были переплавлены по указу Петра I от 1701 года, повелевавшему древние орудия переливать в новые, более современные. Это была не прихоть царя-реформатора, а горькая нужда - вся русская артиллерия после "нарвской конфузии" 1700-го года досталась шведам, и для продолжения войны пушечный металл требовался срочно и в большом количестве. К счастью, Петр переплавил не все старинные пушки – кое что все же уцелело до наших дней.

Что касается исторического пути Царь-Пушки Чохова, то скорее всего она действительно не покидала пределов Москвы никогда, но вовсе не из за своего огромного веса. Будь она отлита лет на 30 раньше, то наверняка отправилась бы на осаду Полоцка вместе со своими старшими собратьями. Но изменилось само время: со смертью Грозного период больших военных походов закончился надолго – на Руси приближалась смута.

Но это вовсе не значит, что у стен самой Москвы для пушки Чохова не могло найтись подходящего дела. Напротив - примерно три десятка лет, последовавших за ее изготовлением (напомним, отлита она в 1586 году), стали одними из самых драматических в истории города. Чтобы пояснить эту мысль, мы попробуем в общих чертах проследить череду событий, развернувшихся в ближайшие годы у стен Москвы.
Летом 1591 года на Москву напал крымский хан Казы-Гирей. Летописные источники утверждают, что схватки с татарами происходили непосредственно у городских стен, причем крепостная артиллерия вела непрерывный и очень сильный огонь. Театр боевых действий, что интересно, был в пределах досягаемости выстрела Царь–Пушки, если считать что она стояла на своем обычном месте - за Водяными воротами. Укрепления Земляного Города тогда еще не были построены, и со стороны Замоскворечья враги могли беспрепятственно подойти вплотную к Москве–реке и наплавному мосту. Стрельба продолжалась целый день и всю ночь, при этом, по воспоминаниям очевидцев, грохот был ужасный, земля стонала от грома московских пушек. Эти слова, заметим, очень напоминают описания пушечной канонады при осаде Полоцка. Наутро татары спешно отступили от города и вскоре покинули пределы Московского Государства.
В октябре 1606 года Москву осадила армия Ивана Болотникова, но не смогла взять город, безрезультатно простояв под ее стенами три месяца.

Летом 1608 года столь же безуспешно столицу пыталась захватить армия "Тушинского Вора" - Лжедмитрия II.

В марте 1611 года к стенам Москвы, уже занятой к тому времени без боя поляками, подошли войска первого русского ополчения Ляпунова, князя Трубецкого и атамана Заруцкого. Они штурмом овладели Земляным и Белым Городом, в результате чего уцелевшие поляки оказались заперты в Китай-Городе и Кремле. Началась осада, продолжавшаяся более года. В конце лета 1612 года к русской армии присоединилось второе ополчение Минина и Пожарского, а уже в сентябре к Москве подступило польское войско Яна Ходкевича с намерением деблокировать своих осажденных соотечественников. Воины Ходкевича штурмовали Земляной Город и прорвались в Замоскворечье. Ожесточенное сражение у стен Белого Города длилось три дня и закончилось разгромом поляков и отступлением Ходкевича от Москвы. 1 ноября Китай-Город был русскими войсками взят приступом, а пятого ноября 1612 года польский гарнизон в Кремле капитулировал.

Еще через шесть лет - осенью 1618 года Москву, с недавно избранным новым царем Михаилом Федоровичем Романовым, вновь окружила польская армия под командованием короля Владислава. Положение в осажденном городе было очень тяжелое, вся надежда была на крепкие стены и артиллерию. Сил у москвичей тогда хватило только на оборону Белого Города, поэтому Земляной Город был оставлен без боя. После нескольких недель осады поляки решились на штурм – подойдя большими силами к Арбатским и Тверским воротам, они пытались выбить их петардами, но были остановлены шквальным пушечным и пищальным огнем. Многие польские командиры были убиты или ранены. Москвичи устроили вылазки и отогнали противника от ворот. Неудачный штурм сильно деморализовал польское войско, и вскоре было заключено перемирие.

Таким образом мы видим, что и на времена Царь-Пушки выпало немало драматических событий - вражеских нападений, осад, штурмов и уличных боев. И хотя ни одна из пяти или шести тяжелых мортир, как мы знаем имевшихся тогда в Москве, в боевых действиях не упомянута, было бы странно, если бы всем им не нашлось в них достойного применения.