Федор Савельевич Конь - пожалуй наиболее известный и легендарный из русских зодчих средневековья. В его лице Московская школа каменного градостроения, основанная итальянскими мастерами на рубеже XV и XVI веков, окончательно сформировалась и утвердилась уже как русская национальная традиция.

Федор Конь снискал себе славу как строитель двух грандиозных оборонительных сооружений своего времени – Белого Города Москвы и Крепости Смоленска.

Год рождения мастера неизвестен. В Хронографах XVII особо отмечено, что это был «мастер из русских людей».
Исследователи считают Федора Коня выходцем из села Болдина под Дорогобужем, поскольку он неоднократно упоминается в приходно-расходных книгах Болдина-Троицкого монастыря как вкладчик, а его сын Мартин – как наемный работник, получавший в нем жалованье. Причем, что интересно, в этих книгах последний назван «Мартин Иванов сын Коня» и сообщается, что он также имел прозвище «Конь». Это дает основания полагать, что настоящая фамилия зодчего была Иванов, а Конь – прозвище, связанное с какими то личными качествами, либо полученное по наследству.
О раннем периоде жизни и творчества Федора Коня почти ничего не известно. Впервые в источниках он упомянут только в 1591 году (когда Белый Город был уже практически построен), где назван «церковным и палатным мастером». Это позволяет думать, что на раннем этапе своей трудовой биографии зодчий создавал храмы и жилые постройки, хотя ни одна из них нам доподлинно не известна. В более поздних источниках он уже именуется только «городовым мастером» и «государевым мастером». Надо полагать, что к 1586-му году он уже был известным и опытным зодчим, имевшим солидный послужной список. Иначе бы он вряд ли был избран руководить новой грандиозной стройкой, затеянной на Москве.

Царь Федор Иванович, вступив на престол в 1584 году после смерти своего отца Ивана Грозного, в том же году «повеле заложити на Москве город каменной» и нарек ему имя «Царев Белый каменной город». Новая стена должна была защитить Большой Посад – часть Москвы за пределами Кремля и Китай-города. Уже при Иване Грозном Большой Посад был обнесен валом, называемым в источниках «земляной осыпью», имевшим в ширину 3 сажени (около 6,5 метров), и видимо около 6 метров высоты. Новая стена должна была вырасти позади этого вала и повторить его очертания.
Сразу после царского указа начались организационные мероприятия, подготовка места и завоз материалов, а к самому процессу строительства приступили лишь в 1586 году. Кирпич для постройки изготавливался в Москве, а известь и белый камень возили из подмосковного села Мячково. На подвозе материалов были задействованы (в качестве городовой повинности) крестьяне из ближайших к Москве сел и деревень, а также монастыри.
По свидетельству английского купца Джерома Гарсея, жившего в то время в русской столице, на эту стройку было собрано семь тысяч каменщиков, которые работали по найму, получая за свой труд денежную плату. Деньги на строительство выделялись из государевой казны, а кроме того, по словам того же Гарсея, особым налогом обложили всех московских купцов, в том числе иноземных, имевших в Москве торговлю.
В июле 1591, когда крепостные сооружения Белого Города были в основном построены, Москва подверглась нападению крымского хана Казы-Гирея. Новые стены надежно защитили город - татарам в этот раз взять Москву не удалось. Судя по сохранившимся записям, некоторые строительные работы на белогородской стене продолжались до 1593 года.

К настоящему времени от укреплений Белого Города не осталось практически ничего. Они все были разобраны в 70-80 годах XVIII века «за излишностью, ветхостию и неудобностию», и потому судить о том, что они собой представляли, мы можем лишь по археологическим раскопкам, описям XVII-XVIII веков, гравюрам и сведениям иностранцев, видевших стены Белого Города в период их существования.
Согласно описи 1701 года длина стены равнялась 4463 и ? саженей (около 9,6 километров) и состояла из 27 башен и 28 прясел. Фундаменты, судя по сохранившимся фрагментам, были полубутовыми и представляли собой две стенки из известняковых блоков, между которыми был насыпан белокаменный щебень, пролитый известковым раствором. В местах со слабым грунтом и высоким уровнем грунтовых вод в дно котлована (ниже фундамента) были забиты дубовые сваи, соединенные по верху сосновыми брусьями. Сами стены, скорее всего, также были полубутовыми, из кирпича с забутовкой кусками белого камня различных размеров, залитых известковым раствором, и имели белокаменный цоколь. Судя по описям и гравюрам начала XVIII века, зубцы (мерлоны), стоявшие вдоль боевого хода, были двурогими – в виде ласточкина хвоста, наподобие Кремлевских. В том месте, где стена пересекала реку Неглинную, в ней были устроены две арки, в описях называемые «трубами», защищенные подъемными железными решетками.
Самая мощная башня Белого Города – круглая Алексеевская – была пятиярусной и имела высоту 12 и 2/3 сажени (около 27 метров) без учета кровли. Она имела многошатровую кровлю и поэтому называлась также Семиверхой. Башня контролировала стратегически важную переправу – Крымский Брод, место, где согласно преданию крымские татары обычно переходили Москву реку.
По свидетельству современников, стены и башни Белого города, оправдывая свое название, были обмазаны известковой побелкой и имели белый цвет, ярко выделявший их на фоне деревянных построек посада.
Иностранцы, посетившие Москву в XVII и XVIII веках (Стефан Гейс, Адам Олеарий, Жан Стрюйс, Яков Рейтенфельс и другие), в своих воспоминаниях единодушно оценивали укрепления Белого Города как высокие, крепкие, красивые, отменной работы. Архидиакон Павел Алеппский, побывавший в Москве в 1653 году с посольством Антиохийского Патриарха Макария, написал что они «изумительной постройки».
По окончании строительства Белого Города общественный статус Федора Коня повысился весьма значительно. В официальных бумагах его стали именовать «государевым мастером» и по имени-отчеству (что делалось только в отношении высокопоставленных лиц), а также, судя по величине сделанных им в то время вкладов в Троицкий монастырь в Болдине, зодчий стал человеком вполне обеспеченным. Вскоре он вновь был призван на большое «государево дело».

Царским указом от 15 декабря 1595 года велено было князю Василию Звенигородскому, Семену Безобразову, дьякам Поснику Шипилову, Николаю Перфирьеву да городовому мастеру Федору Коню «ехати в Смоленеск делати государеву отчину город Смоленеск каменной». По прибытии на место всем им было предписано в короткий срок рассчитать потребное количество стройматериалов, определиться с путями их подвоза, а также определить «… сколко к которому делу надобет каких людей конных или пеших». Для контроля за расходованием казны, из числа смоленских «лучших людей» были назначены 10 целовальников (ответственных лиц, приведенных к присяге и целовавших на том крест), обязанных все расходы записывать в книги по статьям - «чтоб в денгах кражи не было».
В то же время царь Федор послал во все грады своих людей с приказом «имать» каменщиков, кирпичников и даже гончаров, «… а поимав их посылати в Смоленеск для каменново и кирпишново дела».
Официальная закладка крепости состоялась в 1597 году в присутствии специально для этого прибывшего «большого» боярина и царского конюшего Бориса Годунова.
С окончанием строительства Смоленской Крепости очень торопились, поскольку в январе 1603 года истекал срок перемирия с Польшей, бывшей в то время главной потенциальной угрозой Руси на западном направлении. В 1600 году Годунов, (уже избранный и помазанный на царство), издал беспрецедентный до сего времени указ о том, чтобы «… церквей каменных, и полат, и погребов, и всяких каменных дел, и горшков, и кувшинов, и печей, и жернов, и точил, и на гробы плит, сего лета не делали никто никак, ни которыми делы». Нарушившим этот указ грозила смертная казнь.

Официальное освящение Смоленского Каменного Града состоялось в 1602 году. Новая крепость имела периметр стен около 6,5 километров, 38 башен, 9 из которых - проездные. Стены были очень высоки – от 13 до 19 метров, при толщине около 6 метров. Ширина боевого хода стены достигала 4,5 метров – по нему можно было проскакать на тройке. По своим масштабам и боевым возможностям творение Федора Коня стало одной из сильнейших городов-крепостей Русского государства, уступая лишь Москве и Пскову. Крупнейшая башня Смоленского града – Фроловская (до наших дней не сохранилась), имела высоту 15 сажен без шатрового верха (около 33 м) и была пятиярусной. Судя по ее изображениям на гравюрах и иконах, была очень похожа на одноименную Фроловскую (впоследствии Спасскую) башню Московского Кремля.

Как показали проведенные в XX веке исследования, кирпич, из которого сложены стены Смоленской Крепости, отличается чрезвычайной прочностью, а мощный белокаменный цоколь уходит в землю на большую глубину (6-7 метров). Поляки, осадившие Смоленск в 1609 году, как ни старались, за два года осады не смогли ни пробить ее стен пушечными ядрами, ни взорвать фугасами, заложенными в подземные галереи.
Однако, слабое место у Смоленской Крепости все же нашлось. Лихорадочная поспешность в проведении строительных работ, допущенная после указа 1600 года, отразилась на качестве одного из восточных участков стены, кладку которого вели уже поздней осенью, чего обычно никогда не делалось – все каменные работы на Руси прекращались в начале октября и возобновлялись только к середине апреля. Предатель-перебежчик, смольянин Андрей Дедешин, показал польскому королю Сигизмунду III то место, где «град худ, делан в осени», и король «повеле по той стене бити, и тое стену выбиша». И лишь после этого полякам удалось войти в крепость, в которой к тому времени оставалось менее 400 боеспособных защитников.
Слава о Смоленской Крепости, благодаря этим трагическим событиям, разошлась далеко по Европе – в войске Сигизмунда III было много наемников из европейских государств, особенно немцев. В космографии конца XVII века, переведенной на русский язык, содержалось такое описание: «город Смоленск славен зело и крепок, стенами каменными толстыми и высокими обведен, и рвы глубокими, и всякими крепостями утвержден, строение Московского государя царя Федора Ивановича всеа Руссии».

Федору Коню часто пытаются приписать авторство еще целого ряда крупных каменных сооружений, совершенных в царствование Федора Ивановича, Бориса Годунова и даже Михаила Романова, в частности Астраханского Кремля, стен Пафнутьево-Боровского монастыря, Борисова-городка под Можайском, надстройку колокольни «Иван Великий» на один ярус, и так далее. При этом ищут черты сходства этих сооружений с единственной сохранившейся «подписной» постройкой мастера – Смоленской Крепостью. В некоторых случаях авторство Федора Коня вполне возможно, в других имеются серьезные возражения, но ничего нельзя утверждать наверняка. Что же касается архитектурного и конструктивного сходства – действительно, стены и башни Астраханской и Пафнутьево - Боровской крепостей очень похожи на смоленские. Но эту похожесть можно объяснить и так: авторитет Федора Савельевича Коня как зодчего был в свое время столь высок, что его сооружения служили своего рода эталоном, образцом для подражания, подобно тому, как иконы и фрески Рублева были впоследствии образцом для многих поколений русских иконописцев.