Содержание:

• Происхождение Москвы
• Боярин Кучка
• Деревянный Кремль
• Белокаменный Кремль
• Кирпичный Кремль
• Кутафья башня
• Скородом

Основание Москвы

В Ипатьевской летописи сказано, что во время междуусобных войн князей за обладание Киевским великокняжеским престолом в 1147 году сын Владимира Мономаха, суздальский князь Юрий, прозванный Долгоруким, возвращаясь из похода на Новгород, послал своему родственнику и союзнику, чернигово-северскому князю Святославу Ольговичу, приглашение прибыть на военный совет: "Прииде ко мне, брате, в Москов!" Так впервые появилось древнее название Москвы ("Москов") на страницах летописей.

4 апреля 1147 года в Москве встретились князья и их дружины. Здесь они держали совет, и Юрий, по словам летописца, дал своему гостю "обед силен". С летописного упоминания 1147 года и принято считать официальный возраст Москвы. Так делается не только в отношении Москвы. Многие города мира уходят своими корнями в седую древность, и точно установить их возраст нельзя. Тогда считают условно от первого письменного упоминания.

Например, возраст Парижа исчисляется с упоминания в "Записках о галльской войне" Юлия Цезаря (52-51 год до нашей эры) столицы галльского племени паризиев, Лютеции.

В приведенной нами записи летописца отнюдь не сказано, что Москва была основана в день или год встречи князей. Напротив, из этой записи скорее можно заключить, что в 1147 году она уже существовала и была довольно большой. Видимо, здесь можно было расквартировать дружины князей и найти достаточные запасы продовольствия для "сильного обеда".

Уже давно пытливые люди старались приподнять завесу, скрывающую отдаленное прошлое нашего города. Начало Москвы окружено легендами, созданными по крайней мере несколько веков назад. Каждая из них пытается по-своему объяснить возникновение столицы, обрисовать обстоятельства, при которых она попала в руки князей Рюриковичей. В этих сказаниях встречаются различные имена "основателей" Москвы: легендарного князя Мосоха - внука Ноя, от имени которого в соединении с именем его жены Квы легенда производит название Москвы; князей Олега "вещего" и Андрея Александровича; наконец, боярина Стефана Кучки. Легенды указывают как будто бы на разное время и места основания первого городка. Но все они сходятся на том, что Москва возникла не на пустом месте, что до нее в этом районе было много поселений.

Боярин Кучка

Наиболее заслуживающей внимания ученые считают ту группу преданий о начале Москвы, по которой до Юрия Долгорукого Москва принадлежала "боярину некому, богату сущу, имянем Кучко Стефану Иванову". Сильный и гордый боярин, по преданию, был казнен князем Юрием Долгоруким за непокорство. Детей Кучки князь велел отослать во Владимир, а сам "взыде на гору и обозрев с нее очима своими семо и овамо по обе стороны Москвы-реки и за Неглинною, возлюби села оныя, и повелевает на месте том вскоре соделати мал древян град и прозва его званием реки тоя Москва град по имяни реки, текущия под ним". Так автор сказания, видимо, сам того не желая, показал и истинную цель, которую преследовал князь - забрать боярские села и прочно обосноваться в этом крае.

Что же заставило исследователей выделить из других сказаний о начале Москвы именно эту легенду?
Дело в том, что летописи, повествуя об убийстве в 1174 году сына Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, утверждают, что во главе заговора бояр против Андрея стояли Яким Кучкович и Петр, зять Кучков.
В другом месте летописец называет Москву Кучковым - "Москва, рекше (то есть) Кучково". Летописи несколько раз называют в XIV-XV веках одно из московских урочищ (в районе современных Сретенских ворот и Чистых прудов) Кучковым полем, то есть полем Кучки.
Для русских людей в XII веке и еще на два-три столетия позже Кучка был вполне реальной личностью. Если письменные источники и не упоминают самого Кучку, то им известны его дети и его зять, его поле и даже его владение Кучково, то есть Москва. Прибавим, что во Владимирской области до начала нашего столетия сохранилось предание, будто в Плавучем озере под Владимиром в дубовых коробах плавают Кучковичи, убитые за вероломство Всеволодом Большое Гнездо (братом Андрея Боголюбского), занявшим вскоре после убийства Андрея Владимирский великокняжеский престол.

Все эти факты вместе взятые устанавливают связь народных сказаний с реальной действительностью. Вспомним, что к концу XI - началу XII века у вятичей появляются постоянные вожди, образуется феодальная знать, захватывавшая земли соплеменников. Она, конечно, была главным противником распространения в Московском крае власти династии Рюриковичей и, в частности, власти Юрия Долгорукого.
А тот, в свою очередь, не прочь был прибрать к рукам богатые боярские владения. И естественным союзником князя в этой борьбе было городское население, для которого, как известно, центральная власть была меньшим злом по сравнению с разнузданным хозяйничаньем местной знати.
Трагическими эпизодами борьбы князей с местным боярством и являются кровавые события: убийство Кучки Юрием Долгоруким и убийство сына Юрия - Андрея боярами, во главе которых стояли сын и зять Кучки.
В свете всего изложенного нам представляется вполне обоснованным вывод М. Н. Тихомирова, что Кучка существовал в действительности и был одним из вятических старейшин и что села Кучки - это историческая реальность.

Деревянный Кремль

О древнейших московских укреплениях у нас очень мало сведений. Одним из первых известных нам укреплений был ров, который отделял крайнюю, юго-западную часть Кремлевского холма, так что церковь Спаса-на-Бору была уже за рвом. Однако этот ров был только отмечен, но не изучен археологами (ведь все это было более ста лет назад!). Лишь в 1960 году удалось вновь открыть маленький участок этого рва. Ров шел с юго-востока на северо-запад, защищая совсем небольшую оконечность мыса Кремлевского холма. Глубина его была около 5 метров, ширина по верху - 12-14 метров.

Некоторые ученые считают, что ров и есть часть укреплений, построенных в 1156 году, другие же думают, что укрепления эти должны занимать большую территорию. Вероятнее, что древнейший ров был защитой для жителей первого поселка, существовавшего до Юрия Долгорукого. Вряд ли этот не очень значительный поселок мог иметь укрепления, сооруженные по последнему слову техники того времени, с городнями. Скорее здесь был только ров, вал и частокол. Но это, конечно, лишь предположения, которыми мы вынуждены довольствоваться впредь до более полного археологического изучения Кремля.

Кто бы ни строил "град Москву" в 1156 году - Юрий Долгорукий или его сын Андрей, непосредственно руководить работой должны были княжеские (всего вернее - владимирские или суздальские) мастера-городники. Поскольку крепости придавалось теперь большое военно-стратегическое значение, мы уже с большим основанием можем думать, что здесь были построены настоящие городни на земляном валу, с более глубоким и широким рвом. Весьма убедительно и предположение И. Е. Забелина, что новая крепость должна была быть больше старой и занимать территорию, примерно ограниченную треугольником, вершина которого лежала в крайней юго-западной части мыса, при впадении Неглинной в Москву-реку, а стороны его имели длину примерно по 400 метров каждая (то есть общая длина стен могла быть около 1200 метров). Но даже следов этой крепости тоже пока еще никто не нашел.

Открытые при раскопках 1959 года остатки деревянно-земляных укреплений еще недостаточно изучены. Сейчас можно лишь сказать, что стена эта доходила почти до современных Троицких ворот Кремля, что она шла уже не по вершине, а немного спустилась вниз по склону холма в направлении к Неглинной. Ее конструкция была несколько отлична от хорошо известных нам земляных валов с городнями на вершине. Подошва и склон вала были укреплены оригинальным способом - рядами бревен, лежавших на своеобразных деревянных крюках, мешавших им разъезжаться от давления земли.
Похожие конструкции открыты недавно в Новгороде. Они, по мнению исследователя М. X. Алешковского, принадлежат новгородскому детинцу начала XII века. Есть подобные сооружения и в польских городах X-XII веков. Открытые остатки укреплений Кремля, по-видимому, относятся ко второй половине XII или к началу XIII века.

Деревянно-земляные укрепления Московского Кремля не раз штурмовали враги. Мы знаем из летописей, что город уже в XII веке переживал набеги и осады, что он дотла был разрушен в XIII веке полчищами татар. Конечно, крепостные стены после всех этих событий нужно было ремонтировать, восстанавливать, перестраивать в соответствии с требованиями развивающейся осадной техники.
Видимо, московские городники не сидели без дела. Но до нас дошли лишь части некоторых из сооруженных ими укреплений. Так, известно, что в 1339 году московский князь Иван Калита решил построить (надо думать, при помощи уже своих, московских городников) новые укрепления Кремля из дуба. При земляных работах в Кремле были обнаружены остатки этих стен - громадные дубовые бревна достигали 70 сантиметров в диаметре. Впервые удалось найти и часть сруба башни. Концы бревен были скреплены уже не "в обло" (или "с остатком", как называют такое крепление современные плотники), а "в лапу с зубом". По сохранившемуся углу можно было установить, что башня была восьмиугольной.

Со временем башни стали играть все большую роль в обороне города. Они защищали не только ворота, но и другие части стен, выступая за их линию с таким расчетом, чтобы с башни можно было поражать противника, подступившего непосредственно к самой подошве стен. Дубовые стены Московского Кремля, построенного в 1339 году, судя по сохранившимся остаткам, не состояли уже из отдельных срубов - городен, а образовали непрерывную линию от башни до башни. Такую, более совершенную конструкцию деревянно-земляных укреплений на Руси называли "тарасом". Общая длина этих новых стен была около 1700 метров. Со стороны современной Красной площади их защищал глубокий ров.

"Город" Калиты просуществовал, однако, менее тридцати лет. В то тревожное время страшные пожары опустошали Москву и, конечно, повреждали укрепления. Да и далеко шагнувшая вперед военная техника требовала возведения других, более совершенных сооружений. Надежной защиты столицы молодого Русского государства требовала и политическая обстановка. В то время Москве приходилось вести борьбу на несколько фронтов - с Золотой Ордой, Рязанью, Тверью, Литвой. И в этой борьбе, целью которой было объединение разрозненных русских княжеств и свержение ненавистного татарского ига, защита столицы приобретала особенно важное значение.

Белокаменный Кремль

Уже в 1366 году летописцы записали, что князь Дмитрий Иванович (впоследствии получивший за победу над татарами на поле Куликовом славное прозвище Донского) со своим двоюродным братом и совладельцем города князем Владимиром Андреевичем "и со всеми бояры старейшими сдумаша ставити город камен Москву да еже умыслиша то и сотвориша. Тое же зимы повезоша камение к городу..." "И иных князей русских нача приводити в свою волю, а который начал не повиноватися, а на тех нача посегати". Так уже современники связывали новое строительство Кремля с объединительными тенденциями московской политики.

Новая крепость строилась по последнему слову техники. Это было огромное, по тем временам, сооружение, занимавшее уже почти всю территорию современного Кремля. Общая длина стен достигала почти 2 тысяч метров. На этом протяжении было восемь или девять башен, в том числе пять с воротами. Строительство было завершено в 1367 году, то есть за одну зиму и одно лето.
Требовались колоссальные затраты труда, чтобы в такой короткий срок добыть в Мячковских каменоломнях (примерно в 50 километрах от города) камень, привезти его по льду реки на санях к месту строительства, обтесать, вырыть по линии будущих стен траншеи для фундамента, заготовить известковый раствор, выложить на этом растворе фундамент, стены и башни, сделать на них деревянные покрытия и "заборолы". Сама техника каменного строительства была еще внове для московских горододельцев.

Вспомним, что советский археолог Н. Н. Воронин подсчитал, сколько примерно требовалось рабочих рук для строительства крепости. Он исходил при этом из производительности труда, какая была зафиксирована для каждой из этих работ "Урочным положением" в конце XIX - начале XX века, когда строительство было еще мало механизировано. Полученные цифры дают представление и о размахе строительства, и отчасти о том, как могли быть организованы работы. Оказалось, что для фундаментов стен и башен (не говоря о внешнем рве) нужно было вырыть примерно 17600 кубометров земли, выложить около 54 тысяч кубометров белокаменной кладки (в том числе более 14 тысяч кубометров облицовочной, где каждый камень тщательно обтесывался и пригонялся к соседним). Только для перевозки камня от каменоломен в Москву (а общий вес камня был примерно 112,5 тысячи тонн) в течение четырех месяцев должны были непрерывно работать 4560 подвод. Если бы эти подводы двигались одним непрерывным обозом одна за другой, они растянулись бы на 20,5 километра. Только на основных строительных работах в течение летнего строительного сезона 1367 года (около 168 дней) должно было работать ежедневно 1970 человек. А если учесть, что в XIV веке при феодальных производственных отношениях, когда подавляющее большинство работников было подневольными людьми, производительность труда не могла быть такой, как в XIX-XX веках, то эту цифру нужно еще увеличить. На строительных работах в Москве в 1367 году было занято ежедневно более 2 тысяч человек, согнанных из многих (иногда отдаленных) мест. Работали они под руководством московских городников. Можно думать, что в этом грандиозном по тому времени строительстве принимали участие и московские бояре.

Летопись связывает самое начало строительства с решением какого-то совета князей и "старейших" бояр. Древние названия некоторых башен - Чешкова (позднее Тайницкая), Тимофеевская (позднее Константино-Еленинская) - происходят от имен московских бояр Данила Чешка и Тимофея Воронцова-Вельяминова. Историки считают, что эти названия даны потому, что поблизости находились дворы этих бояр. Но в феодальных городах Западной Европы существовал древний обычай, по которому знатные роды должны были участвовать в строительстве и обороне участков укреплений, находившихся поблизости от их домов. Русские грамоты, определявшие военные обязанности бояр, подчеркивали, что "городную осаду" бояре должны отбывать "где кто живет". Может быть, и сами названия башен Московского Кремля давались в связи с этой обязанностью, а не просто по соседству.

Интересно самое расположение башен нового Кремля. Больше половины их - пять - защищали восточную стену, со стороны теперешней Красной площади. Это естественно, потому что именно с этой стороны Кремль был лишен естественных преград - рек Неглинной и Москвы с их обрывистыми берегами и труднопроходимыми болотистыми поймами. Отсюда угрожала главная опасность. Но удивительно, что именно на этой "приступной" стене три из пяти башен были проездными, а штурмовать ворота, хотя бы и железные, врагу легче, чем глухие стены и башни. Однако оживленное сообщение с другими частями города и свободный выход на дальние дороги, видимо, были настолько важны, что горододельцы сознательно допустили некоторое ослабление обороноспособности этой линии укреплений. Должно быть, они рассчитывали на активную оборону крепости, с частыми вылазками, при которых обилие выходов из недостатка превращается в преимущество обороняющихся.

Построенный в 1367 году Кремль имел и самое современное вооружение, на его стенах и башнях были даже огнестрельные орудия. Эта крепость выдержала немало осад. Она никогда не была взята приступом. Известно, что уже в первые годы после сооружения белокаменного Кремля литовский князь Ольгерд дважды безуспешно осаждал его. И в 1382 году, когда Москва потерпела одно из самых страшных за свою многовековую историю разорений, приступ татар к Кремлю был отбит, и только обманом Тохтамышу удалось ворваться в открытые защитниками ворота.

Белокаменный Кремль Дмитрия Донского прослужил более ста лет. Он пережил и осады, и пожары, и даже землетрясение. Крепость надстраивалась в высоту и вообще серьезно "поновлялась" московскими городниками, среди которых мы встречаем и знаменитого московского зодчего Василия Дмитриевича Ермолина, возглавлявшего большую группу горододельцев. На Фроловских (ныне Спасских) воротах Кремля В. Д. Ермолин поставил резные фигуры из камня. Одна из них - фигура святого Дмитрия Селунского, в честь которого был назван Дмитрий Иванович Донской. Другая фигура - герб города Москвы. Это всадник с копьем, "ездец", который лишь гораздо позднее стал осмысляться как святой Георгий Победоносец. Сохранившуюся часть фигуры всадника, долго украшавшей Фроловские ворота, можно видеть сейчас в Третьяковской галерее.

Иногда на месте разрушенных частей каменной стены ставили деревянные городни. Число таких починок с годами возрастало, и ко второй половине XV века было уже так велико, что иностранцу Амвросию Контарини Московский Кремль показался сплошь деревянным.

Кирпичный Кремль

В конце XV века возникла необходимость построить в центре Москвы новую крепость. Не нужно объяснять, что эта необходимость вызывалась прежде всего возросшей ролью Москвы как столицы централизованного Русского государства, а затем, конечно, и обветшанием старой крепости.

К тому времени сильно разросшийся город имел уже и внешние укрепления. Это были и древние монастыри-форты, и более поздние деревянно-земляные укрепления. Так, по линии современного Большого Черкасского переулка еще в XIV веке шел ров и вал. Позднее на более значительных участках - от Кучкова поля к устью Яузы и в Занеглименье, в районе современных Суворовского и Гоголевского бульваров, также были сооружены линии укреплений. Они еще плохо изучены. Можно лишь предположить, что конструкция крепости была похожа на древнюю - рвы и земляные валы с городнями или тарасами, а кое-где и просто с частоколом. Значительные участки этих внешних укреплений так и не были закончены.

Строительство нового Кремля велось более десяти лет. С небольшими перерывами, с 1485 по 1495 год, строились стены и основные башни. К 1499 году были закончены внутренние укрепления, защищавшие непосредственно княжеский двор. Все работы по сооружению новой системы обороны были завершены лишь в 1516 году.

Нет нужды подробно описывать новый Кремль - мы видим его и сейчас. Это те самые стены и башни, которые возвышаются в центре Москвы. Но, разумеется, в XV веке башни не имели еще великолепных многоярусных надстроек с шатровыми кровлями, которые были сооружены лишь в XVII веке.
Территория Кремля была несколько расширена. Северный его угол был выдвинут дальше к Неглинной, а юго-западный - к Москве-реке. Здесь протекали обильные ключи, надежно обеспечившие крепость свежей водой на случай длительной осады. Вся западная линия стен была перенесена к западу и спущена ниже, на берег реки Неглинной.

Новые стены Кремля были сложены из кирпича и завершены зубцами, надежно прикрывавшими защитников крепости. Общая длина стен примерно 2 250 метров, толщина от 3,5 до 4,5 м, высота - в зависимости от рельефа местности- от 5 до 19 метров. Башни крепости были расположены так, чтобы на каждую сторону неправильного треугольника, который представляет собой Кремль, приходилось по семь башен (включая и угловые). Так, северо-восточную сторону Кремля обороняли Собакина (ныне Угловая Арсенальная), Никольская, Сенатская, Фроловская (ныне Спасская), Набатная, Константино-Еленинская (прежде Тимофеевская) и Беклемишевская (или Москворецкая) башни. Южную (со стороны Москвы-реки) - Беклемишевская, Петровская, 1-я и 2-я Безымянные, Тайницкая (прежде Мешкова), Благовещенская, Свиблова (или Водовзводная) башни. Наконец, со стороны Неглинной - Свиблова, Боровицкая, Оружейная, Комендантская, Троицкая, Средняя Арсенальная и снова Собакина башни.

С двух сторон Кремль прикрывали реки Москва и Неглинная. В 1508 году его превратил в настоящий остров ров, прорытый по современной Красной площади, примерно по той линии, где сейчас находятся трибуны. Ширина этого грандиозного рва была 34-35 метров, глубина - около 8 метров. Оба берега завершались зубцами той же фермы, что и на стенах Кремля. В 1516 году были закончены гидротехнические работы на Неглинной, в результате которых перед Кремлем образовалась широкая водная гладь Неглиненских прудов.

Все огромные строительные работы в Кремле выполняли, конечно, московские городники. Возглавляли их приглашенные из Италии мастера Марко Руффо, Пьетро Антонио Соларио, а позднее - Алевиз. На Спасской башне и сейчас можно увидеть вырезанные на белокаменных плитах надписи: с наружной стороны на латинском языке, а с внутренней, над проездом ворот, - на русском. Красивой вязью написано: "В лето 6999 (по современному летоисчислению - 1491 г.) июля божиею милостию сделана бысть сия стрельница повелением Иоанна Васильевича государя и самодержца всея Руси и великого князя Володимерского и Московского и Новгородского и Псковского и Тверского и Югорского и Вятского и Пермского и Болгарского и иных в 30-е лето господарства его а делал Петр Антоний от града Медиолана".

На участие в строительстве Кремля боярских и купеческих фамилий указывают названия башен Беклемишевской, Свибловой и Собакиной. Свибло и Беклемишевы были старинными московскими боярскими родами, а Собакины - крупными новгородскими купцами, недавно' "переведенными" в Москву после присоединения к ней Новгорода.

Что такое Кутафья?

Шесть ворот было в Кремле. Три проездных башни - Никольская, Спасская и Константино-Еленинская - выходили на важнейшие дороги, к востоку и юго-востоку. Еще в 1380 году из трех ворот Кремля на эти дороги тремя колоннами вышло войско Дмитрия Ивановича, направляясь к Коломне, а затем к Дону на поле Куликово. Тайницкие ворота выходили на Москву-реку, а Боровицкие и Троицкие - на Неглинную и далее на дороги, идущие на запад и северо-запад.
Все эти башни (разумеется, кроме Тайницкой) имели мосты, перекинутые через ров или Неглинную. А на противоположном Кремлю берегу стояли предмостные укрепления. До наших дней уцелело только одно из них у Троицких ворот, носящее несколько странное название - башня Кутафья. Название это объясняют обычно тем, что башня низкая, приземистая, откуда якобы и самое слово "кутафья". Так в некоторых русских говорах называли чрезмерно закутанную женщину. И происходит слово "кутафья" от глагола "кутать".

Есть и другие варианты происхождения названия башни Кутафья. В русском языке это слово имеет еще и другое значение — «запирать, закрывать». Например, во многих местах в России и сейчас скажут кутать печку, что значит «закрывать печную заслонку». С этим значением глагола кутать и связано название Кутафья башня. Ведь она именно запирала, закрывала подход к постоянному проезжему мосту в Кремль, который сооружался, конечно, как крепость, способная выдержать длительную осаду.

Проведенные в 1956 году археологические раскопки показали, что раньше выход из Кутафьи был не там, где сейчас. Из башни выезжали тогда на север, вдоль берега реки Неглинной, где теперь Александровский сад, перпендикулярно к линии моста, соединявшего Кутафью с Троицкой башней. С этой стороны Кутафьи и сейчас видны две узкие щели, в которые когда-то проходили цепи подъемного моста. Но зачем здесь мог быть подъемный мост, если река была уже позади, а дополнительного рва у Кутафьи не было? При раскопках выяснилось, что мощный слой земли, лежащий непосредственно под современной асфальтовой мостовой, частично намыт рекой Неглинной, частично насыпан при различных работах. В то время, когда строилась Кутафья, берег реки был гораздо ниже, и проезжая часть ворот башни находилась примерно на 6 метров выше тогдашнего уровня земли. У Кутафьи был мощный цоколь, шедший от проезда ворот, конусообразно расширяясь до самой земли. Ясно, что съехать на землю из этих ворот или въехать в ворота с берега можно было только по наклонному мосту. Ближе к башне была расположена его подъемная часть, которая, в случае нужды, подтягивалась при помощи лебедок кверху и закрывала собой ворота.

Таким образом, замысел городников был весьма хитроумным. Вход в крепость для неприятеля чрезвычайно затруднялся. Чтобы проникнуть в Кремль, враг должен был сначала подняться по легкому мосту на высоту 6 метров. Но у ворот мост оказывался поднятым, и широкий проем шестиметровой глубины вновь отделял врага от предмостного укрепления. Но даже если бы удалось как-то преодолеть это препятствие и ворваться в ворота, то оказалось бы, что уже тут изрядно потрепанный неприятель должен в тесной башне повернуть под прямым углом налево и штурмовать новые ворота, несомненно под огнем защитников крепости с верхней площадки башни. Положение, что говорить, незавидное.

Подъемный мост у Кутафьи просуществовал недолго. Опоры этого не сохранившегося моста были найдены в земле. Более того, на глубине 5,5-6 метров от современной поверхности земли в речном иле, намытом рекой, нашли ряд вещей, упавших почти 500 лет назад под мост, да там и оставшихся. Это, главным образом, подковы, оторвавшиеся от обуви и лошадиных копыт. Найдена и кожаная сумка - калита. Уже в XVI веке подъемный мост сменил постоянный сруб с помостом наверху, а в XVII веке наклонный каменный съезд. Остатки их также открыты археологами.

Но Кутафья-то, значит, не была низкой? Как же тогда объяснить ее название? Нам думается, что название это восходит к значительно более раннему времени, может быть, даже к XII-XIII векам, когда примерно в этом месте, на левом берегу Неглинной, был "кут", или угол древней крепости. Название это могло удержаться долго и перейти на предмостное укрепление, построенное в конце XV века.

Скородом

Стремясь надежно защитить свой город от опасности внезапных нападений, москвичи в 1591 году возвели еще одну линию укреплений, охватывавшую уже всю территорию Москвы на обоих берегах Москвы-реки. Это была деревянно-земляная крепость, тянувшаяся по линии современных Садовых улиц на 15 километров. С внешней стороны ее был вырыт ров, остатки которого обнаружены археологами при строительстве станции метро "Смоленская". Из 50 башен новой крепости 34 были проездными. Выходившие на южные дороги Калужская и Серпуховская башни-ворота были каменными, остальные, как и вся стена, представляли собой деревянные срубы 7-8 метров шириной, наполненные землей.

Построенная всего за один год новая крепость получила название Скородома. Она подверглась большим испытаниям в годы польской интервенции и в результате многих штурмов ко времени освобождения Москвы вторым ополчением была почти совершенно разрушена. На ее месте был впоследствии устроен "земляной город" - насыпь без городен или тарасов, но с бастионами, какие строили тогда повсюду в Европе для размещения новых, более совершенных артиллерийских орудий. Крепостные стены и башни к тому времени уже перестали играть ведущую роль в обороне городов.